Человек человеку — кот - Андрей Балабуха

Остановившись шагах в пяти, Зенон Птич принялся медленно, методично сканировать взглядом всё окружающее, намеренно как бы не замечая явно постороннего предмета. Прежде всего, полагал исследователь, следовало убедиться в том, что неизвестный предмет, от которого и доносились всё более редкие звоночки, был тут одинок, и ни от чего другого не нужно было ожидать каких-то вмешательств. И, осторожно приблизившись ещё на шажок, он запретил себе совершать какие бы то ни было действия до того, как составит наиболее логичное представление о том, с чем же это он встретился и чего можно было ожидать от нарушившего его покой явления, а на что рассчитывать никак не следовало.

Он рассуждал — или пытался рассуждать — строго и беспристрастно, не позволяя никаким эмоциям сбить себя с толку. И каждый факт принимал лишь после всестороннего и достаточно глубокого анализа. Таким путем ему за какие-нибудь двадцать минут удалось прийти к следующим выводам:

Первое: ещё вчера (а «сегодня» если и наступило уже, то не более чем полчаса тому назад) здесь ничего подобного не наблюдалось. Это Птич подтвердил бы даже в судебном заседании, будучи предупреждённым. Давний обитатель (с мая по октябрь) этих краёв, он отлично знал, что место, в котором он сию минуту находился, разве что тёмной ночью могло показаться густым лесом, на самом же деле было всего лишь достаточно хилой рощицей, которая днём с лёгкостью просматривалась насквозь. Где-то метрах в четырёх от того места, где Птич сейчас стоял, шла хорошо натоптанная тропа, проложенная грибниками. Так вот, сегодня перед вечером, настраиваясь на предстоявшее слушание музыки (столь странным образом прерванное), Птич и сам совершил ежедневный моцион по этой магистрали, и будь здесь что-то этакое, чему быть не надлежало, он обязательно это заметил бы.

Рассуждая далее, Зенон не прошёл, разумеется, мимо такой вероятности: уже вечером, в сумерках, тропою воспользовался какой-то гражданин, чтобы сократить путь от дачного посёлка до станции. С собою прохожий имел нечто — вероятнее всего, всякий мусор вроде консервных банок, пластиковых бутылок, куриных костей и тому подобного, упакованного в чёрную плёночную сумку; избавиться от мусора в посёлке почему-то не решился, а тут, где никто за ним не наблюдал, просто размахнулся — и швырнул подальше. Аккуратность, к сожалению, даже при рыночной экономике не приходит сама собой. Так что такой вариант событий представлялся как бы самым вероятным.

Но только на первый взгляд. Потому что трудно было предположить, что выброшена, в числе прочего, могла быть музыкальная шкатулка с колокольчиками. В наши дни антиквариатом не бросаются. И тем более никто не стал бы швырять прочь работающий плейер.

Правда, гипотетический прохожий мог находиться в нетрезвом состоянии. А такие, как известно, могут под настроение выкинуть не только плейер, но и самого себя с какого-нибудь двадцатого этажа. Однако, на эту мысль тут же нашлось возражение: в подобном состоянии люди обычно передвигаются с характерным звуковым сопровождением — исполняют песни из довольно узкого репертуара, или произносят без всякого повода монологи, не воспроизводимые в печати — во всяком случае, раньше не воспроизводившиеся, когда ещё существовало понятие приличий. Опять-таки, это никак не прошло бы мимо музыкального слуха Зенона, как не миновал его грохот…

Да! Вот уж действительно — про слона он и забыл. Хотя и приметил его вовремя.

Грохот этот, да ещё и кратковременное сияние, с представлением о прохожем никак не вязались.

Грохот. Свет. И в результате — этот вот предмет?

Может быть, он свалился сверху? Скажем, взорвался самолёт, и упавшее является частью машины или же багажа? Или (Птич почувствовал, как холодный озноб вдруг пробрал его до костей), не дай Бог, лётчика или даже пассажира? Всё-таки, даже на минуту нельзя забывать, что мы живём в век терроризма…

«Ужас!» — только и смог подумать Птич, когда его воображению представилась чья-то голова, отрезанная и аккуратно упакованная в чёрный полиэтилен.

Террористы! Ну конечно же! И, скорее всего, голова тут ни при чём. Бомба! Всё совершенно ясно, коварный замысел: летать вечерами на самолётах и разбрасывать бомбы — в расчёте на извечное людское любопытство. Потому что всякому ясно: нормальный человек, увидев валяющийся без присмотра аккуратно упакованный предмет, ни за что не пройдёт мимо просто так. И не побежит сразу же в милицию, чтобы сообщить о подозрительной находке. Прежде всего он захочет самолично разобраться в том — а что это такое, и не пригодится ли оно в хозяйстве. И уж только если находка окажется ну совершенно не нужной…

А может быть — забирай выше? И злобный замысел принадлежит вовсе не каким-нибудь талибам, или как их там (Птич следил за политическими событиями не очень внимательно), но тем неизвестным, что безнаказанно шныряют над миром в своих летающих тарелках. И вполне способны ловить людей на такую вот простую наживку, чтобы, воспользовавшись их доверчивостью, незаметно приблизиться, и…

И едва такая мысль успела созреть в его голове, как некто, бесшумно подкравшийся сзади, неожиданно и крепко схватил его за плечо. Просто-таки вцепился.

Это было уже слишком.

Со слабым стоном Зенон, теряя сознание, рухнул на землю.

— Кузя, — придя в себя, сказал Птич слабым голосом, препятствуя своему компаньону залезть ему на грудь, как кот было вознамерился. — Право же, я не ожидал от тебя такого! Сзади, без предупреждения! В такой момент! В подобной обстановке! Ты же не метеорит, чтобы вот так внезапно, сверху! Если бы…

И тут он умолк. Потому что понял: слово найдено! Таинственный предмет назван. А назвать — значит, понять. Даже более того: овладеть.

Теперь Птич не понимал: почему сразу не пришёл к столь простому и естественному выводу? Всё ведь лежало на поверхности!

Хотя ничего удивительного в этом, собственно, не было. Птич знал за собой такую манеру: никогда не штурмовать проблему в лоб, но заходить с тыла, предварительно перерезав все отходные пути.

Именно метеорит. Может быть, кто-нибудь предположил бы, что в случившемся замешана какая-нибудь летающая тарелочка. Но в них Птич не верил. А существование метеоритов было давно доказано и сомнений ни у кого не вызывало.

Итак, всё ясно. В том числе и то — как следует отнестись к случившемуся.

С благодарностью.

Прежде всего потому, что метеорит этот упал очень деликатно. Не нанёс никому никакого ущерба. Даже ветки не сбил. А ведь прими он чуть в сторону — и угодил бы прямо в дом. Это было бы ужасно.

Однако, это только одна сторона события. А ведь есть, понимал Птич, и другая, куда более приятная.

Метеорит — это ведь не просто так.

Он — и об этом тоже писали и говорили — денег стоит. И немалых. Если его продать.

А для этого нужно прежде всего этот подарок судьбы унести домой. И надёжно укрыть от посторонних взглядов, каких хотя в доме у Птича и не было, но случайно могли возникнуть. В частности, вечером должен был прийти Эмигель: был вечер игры в звуки.

Размер небольшой. Если метеорит не золотой или свинцовый, то его можно запросто унести на руках.

Птич уже шагнул было. Но вовремя остановился.

Ну, а если радиоактивный? Это ведь такое дело: не видишь, не слышишь, не чувствуешь — а он с тобой разделывается. Словно карманный вор. Крадёт твоё здоровье и даже жизнь.

Был бы дозиметр… Но его у Птича не только с собой не было, но и вообще. Хотя — не всё, как говорится, потеряно.

— Кузя! — сказал Птич очень ласково. — Драгоценный мой! Вы ведь все всегда чувствуете — что хорошо и полезно, а что вредно и плохо. Такие у вас способности.

Давай сделаем так: подойдём поближе к этой штуковине, ты будешь реагировать, а я — смотреть на тебя. Если сиганёшь от неё — значит, нужна осторожность. А если нет…

Кот вроде бы возражать не стал. Зенон еще погладил его, взяв на руки. Но силой не удерживал: с кошками такие номера не проходят. И, неся на груди, как малого ребёнка, стал очень неторопливо продвигаться к лежавшему и давно уже переставшему звенеть предмету.

Осторожность была ещё и тем вызвана, что упавшие метеориты, как всем известно, от трения о воздух раскаляются и потом ещё некоторое время остаются горячими. Оттого их падение вызывает пожары.

Но на этот раз пожара, к счастью, не возникло. А почему, кстати?

Эта внезапная мысль заставила Птича снова остановиться и даже плотнее прижать к себе кота, который выразил недовольство этим действием, сделав вид, что собирается высвободиться и даже спрыгнуть на землю; Птич, однако, давно уже полагал, что разбирается в намерениях своего хвостатого товарища и предположил, что на самом деле такого желания у Кузи нет. Это могло означать, что у кота существуют какие-то опасения по поводу создавшейся обстановки; с другой же стороны, никаких серьёзных неприятностей он не ожидал — иначе он действительно попытался бы освободиться и удрать с такой же скоростью, с какой устремился сюда из дома четверть часа тому назад.